Гранц уже около часа сидел почти без единого движения на своём рабочем месте в лаборатории, откинувшись в кресле и отстранённо глядя перед собой в пространство. Его правая рука небрежно лежала на подлокотнике, словно была лишена любых признаков жизни; левой же октава, сам того уже не замечая, выстукивал какой-то замысловатый ритм по крышке стола, где были разбросаны его недавние записи. Страница, венчавшая стопку бумаг, была исписана торопливым мелким почерком и содержала те немногие данные, что учёному удалось получить о человеческой женщине, недавно пополнившей круг обитателей Лас Ночес. Заэль пробовал обдумать происходящее, но так ушёл в мысленные эксперименты, что со стороны мог показаться впавшим в глубокий ступор.

Из этого оцепенения учёного вывел стук собственных пальцев по столешнице и сигнал одного из лабораторных датчиков реяцу, возвещавший о приближении кого-то из Эспады. За последний час Гранц пытался слишком многое обдумать и настолько погрузился в мысли, что перестал обращать внимание даже на неудобное положение собственного тела, и накопившееся напряжение уже давало о себе знать ноющей болью в шее. Заэль на мгновение замер, а затем сжал руку в кулак, хмурясь и принимая более удобное положение. Этим жестом он словно хотел вернуть себе контроль не только над собственным телом, но и над сложившейся в замке ситуацией.

Недавние события оставили у Гранца странное послевкусие, дать точное определение которому удавалось с трудом. Если не считать довольно любопытного трофея, вылазка в мир людей провалилась, и учёному приходилось признавать этот неутешительный факт. Столкновение сразу с двумя квинси, пусть один из них и был ни на что не годен, привело к провалу той миссии, ради которого октава покидал лабораторию. Как ни странно, его встретили без лишних вопросов, но вежливо и настойчиво, как это умел один лишь Айзен, изъяли объект исследования, Иноуэ Орихиме, из доступа, оставив Заэля ни с чем.

Ещё одной новостью, ждавшей Гранца при возвращении, оказалось внезапное появление Неллиел. Мнение, что она вместе со своей никчёмной фракцией сгинула где-то в пустыне, приходилось отбрасывать, как приходилось и разбираться, что же будет с самим учёным, если его причастность к этому инциденту станет достоянием общественности. Однако до настоящего момента никто и не думал интересоваться делами октавы, о нём и постигшей его неудаче как будто забыли, и Заэль хотел воспользоваться этим временем для передышки.

Он снова окинул взглядом привычное помещение – высокие потолки, небольшие окна, за которыми виднелось ночное небо, книжные полки, диван напротив рабочего места самого учёного и полупрозрачная дверь в помещение с его нынешними разработками и подопытными оставались на своих местах и казались единственным, что могло сохранять постоянство в последние дни. Формулируя этот вывод, Гранц понял, что смертельно устал. Впрочем, об отдыхе думать пока не приходилось – датчик снова неприятно затрещал, как старый дверной звонок, напоминая о необходимости принять не кого-то, а Улькиорру, который уже практически входил в двери, не удосужившись постучать или каким-то иным образом оповестить о своём визите. Чувствуя раздражение, октава отключил датчик.

Присутствие других арранкаров в лаборатории всегда казалось учёному вмешательством в личное пространство, которое он предпочитал защищать всеми доступными способами – от толстых стен до хитроумных систем слежения за окрестностями. Но возразить явившемуся без предупреждения кватро, предложив зайти попозже, Заэль всё же не мог, и, стараясь не выдавать своей досады, наблюдал за мрачноватой фигурой посетителя. Октава не знал, что именно известно Шиферу и чего стоит ждать от этой встречи – тот мог с одинаковым выражением лица и сообщить о том, как начальство признательно учёному за его работу, и напасть, если бы имел соответствующие инструкции.

– О, это ты, Улькиорра, – отозвался Гранц с полу-удивлённой усмешкой, не вставая со своего места, но разворачиваясь к вошедшему и разглядывая его. Октава давно приобрёл привычку наблюдать за эмоциями окружающих: это всегда помогало находить чужие слабости и понимать, чего от кого ждать. С Шифером подобная тактика работала плохо – закрытый и как будто замороженный, он всегда производил впечатление гипсовой посмертной маски, запечатлевшей последний вздох покойника достаточно эксцентричного, чтобы оставить живым родственникам такое напоминание о себе. Но сейчас обычно мрачное и невыразительное лицо четвёртого уже не казалось застывшим – в его чертах поступало сомнение, на переносице наметилась едва заметная тень, вот-вот грозившая перерасти в такую же неясную морщинку, а остекленевшая пустота в глазах сменилась лёгкой заинтересованностью. По этим неочевидным признакам несложно было догадаться, что Улькиорра из-за чего-то беспокоился, хотя и не мог выразить это состояние; возможно, он и сам не замечал собственной тревоги, погружаясь в мысли, словно возводя с их помощью стену, способную укрыть от любых переживаний.

– Располагайся, если хочешь, – Заэль неторопливо поправил очки и указал почтившему его своим присутствием гостю на небольшой диван у противоположной стены. Октава так и не стал подниматься со своего места, только посмотрел на четвёртого прямо и несколько напряжённо, потому что предстоящий разговор был ему противен, а ощущение, что «старший брат» следит за ним, а заодно и за всеми остальными арранкарами, становилось всё отчётливее. Хотя октава и понимал, что вряд ли всё обойдётся выхолощенной светской беседой о ничего не значащих вещах вроде погоды в мире людей, ничто не мешало ему оттягивать неприятный момент, маскируя это действие под соблюдение негласных правил вежливости.
– Ты прав, новостей в последнее время действительно много, – неопределённо и уклончиво, но всё же с любопытством подхватил учёный предложенную нить разговора. – И о чём же ты хочешь меня спросить? – Закончив фразу, Гранц невольно сощурился и усмехнулся, словно посвящая Улькиорру в какую-то тайну, которую стоило сохранить любой ценой.

Наблюдая за Улькиорой, учёный ловил себя на странном ощущении, будто он пытается произвести впечатление на сообщника в каком-то неприглядном деле, отказываться от которого уже поздно. Непрошенный гость так и остался стоять посреди комнаты, порождая ассоциации с экспонатом кунсткамеры, выставленным на всеобщее обозрение. Прямой взгляд, который незнакомым с Улькиоррой мог бы показаться исполненным глубокого внутреннего покоя, снова останавливался на Заэле, как будто четвёртый таким образом требовал сосредоточить на себе всё возможное внимание хозяина лаборатории. Заявляя о своих намерениях, он, казалось, возвращался к обычному состоянию и переставал замечать всё, кроме вопросов, которые подразумевал под несколькими фразами, произнесёнными всё тем же ровным и лишённым эмоций голосом. Все действия Шифера словно призывали разгадать, что же находится в их основе, заранее обещая неудачу любому, кто отважится попробовать.

– О, разумеется, ты пришёл ко мне  за информацией, и я ценю это, – Гранц примирительно поднял вверх ладони, а затем нарочито медленно откинулся на спинку своего кресла и опуская руки на подлокотники. Если уж кватро предпочитал пренебрегать собственным комфортом, учёный, видя это решение, сам ему следовать не собирался. Одновременно с этим Заэль понял, что последний жест похож на попытку защититься от излишнего количества так и не прозвучавших вопросов, что делало его крайне неуместным.

Слушая Улькиорру и запоминая сказанное, октава старался воссоздать картину известного своему скупому на подробности собеседнику. С удивлением он отметил, что не прозвучало ни одного слова о квинси, и это несколько упрощало насущные задачи. Сейчас Гранц хотел не так уж много: выяснить, что вообще известно о Неллиел и её последних воспоминаниях, а заодно избежать подозрений о своей причастности к инциденту со сломанной маской теперь уже бывшей третьей. К тому времени, когда ему самому стоило перейти к ответам, учёный не смог удержаться от вывода, что все мужские разговоры в определённый момент неизбежно скатываются к обсуждению женщин.

– Сломанная маска? Это не так просто сделать, да ещё и без подручных средств. Однако вернулась Неллиел как нельзя кстати, – произнося это, учёный выглядел так, словно столкнулся с необъяснимой загадкой, заставшей его врасплох, и оставалось надеяться, что истинная причина этой растерянности останется неизвестной его визави. Гранц мысленно воссоздал образ девочки, истекающей кровью за стенами Лас Ночес в окружении своих увечных слуг. В тот памятный день октава так и не смог узнать, почему Неллиел не просто оказалась поверженной в бою, но и изменила свой облик. У него была пара догадок, но проверить их на достоверность пока не предоставилось возможности. Задумавшись над ответом на несколько секунд, учёный поправил очки, закрывая лицо ладонью. Сейчас он мог высказать примерно те же предположения, что и в недалёком прошлом, когда наблюдал за той скорбной сценой со стены замка:

– Никогда не сталкивался с подобным. Возможно, из-за травмы она потеряла слишком много рейацу, и физическое воплощение не смогло этого выдержать, – воспоминания учёного на счёт бывшей третьей были не особенно чётким, записей толком не осталось, и он мог лишь гадать о том, что в итоге произошло с поверженной Неллиел. Однако, в отличие от него, Улькиорра был способен не просто запечатлевать события, с которыми столкнулся, но и воспроизводить их во всех деталях. Решение было очевидным, оставалось только убедить четвёртого согласиться:
– Знаешь, мне крайне неудобно просить об этом, но ты же всё видел своими глазами и можешь показать мне, какой она была, не так ли? – Гранц выпрямился, глядя в упор на собеседника, хотя и без той невозмутимой холодности, что сквозила в чертах Шифера: – Так мне будет проще разобраться в произошедшем, а это, как ты понимаешь, в общих интересах, – Заэль вернулся в прежнее положение, снова чувствуя усталость, однако продолжал смотреть на безмолвного визави. Он мысленно отнёс своё состояние к череде последних неудач, но всё же перешёл ко второй части разговора:

– Что же касается Иноуэ Орихиме, в свете последних событий её способности могут пригодиться, они в своём роде уникальны, – Гранц взял страницу, где попробовал разобрать природу возможностей человеческой женщины, и, бегло просмотрев несколько строк, неаккуратно отбросил обратно на стол, нарушая общий порядок. – Я это знаю. Ты это знаешь. Айзен-сама это знает, – октава говорил всё более размеренно и непринуждённо. – Вполне естественно, что я не стал отказываться от возможности привести её в Уэко Мундо, пока кто-нибудь нас не опередил, – учёный недоумённо пожал плечами, как будто вынужден был объяснять очевидное и, снова вспомнив последнюю фразу Улькиорры, позволил себе вслух предположить о её причинах:

– Так ты говоришь, я поторопил события? Получается, у тебя уже был приказ доставить эту женщину в Лас Ночес, – Будничная и безличная интонация, с которой Гранц произнёс это предложение, оживлялась только лёгким прищуром и ироничной усмешкой. Отсутствие интереса к разговору и досада отступали, и учёный осознавал, что сейчас оказался лицом к лицу с редкой возможностью поисследовать крайне странный для мира пустых феномен – необоснованную преданность Улькиорры нынешнему руководству и кажущееся невероятным доверие к нему со стороны шинигами. Сознание постепенно заполнялось новыми вопросами, но октава знал, что задавать их напрямую неосмотрительно и непрактично. Однако желание узнать больше о странном статусе четвёртого, который был при Айзене одновременно и доверенным лицом, и оруженосцем, настойчиво оставалось в центре внимания Заэля, оттесняя в сторону даже события вокруг Неллиел. Произнося следующую фразу, он начинал понимать, что не может позволить себе права на ошибку:

– Степень, в которой Айзен-сама доверяет тебе, просто поразительна, – продолжил учёный, и удивление  в его словах не было наигранным. – Надеюсь, я не лишил тебя его благосклонности? – Гранц не имел ничего против обсуждения неоднозначных тем, но предпочитал, чтобы неоднозначными они были для собеседника.

Слушая Улькиорру, учёный всё больше убеждался в том, что обычная немногословность четвёртого шла тому гораздо больше. Если бы сейчас в качестве развлечения Заэль захотел вывести формулу осмысленности слов Шифера, то обнаружил бы обратную зависимость по отношению к количеству сказанного. Впрочем, пока стоило сосредоточиться на тех обрывках смысла, которые можно было выхватить из всей речи.
Октава не особенно рассчитывал на то, что сможет снова увидеть Неллиел в облике ребёнка, и воспринял отказ как нечто само собой разумеющееся, как вполне допустимый ответный ход, нужный ему самому для поучения дополнительного времени на раздумья. И такое решение оказалось не бессмысленным: чрезмерное внимание Шифера к инциденту выглядело странно даже в понимании Гранца, окажись он сторонним свидетелем происходящего. А любое необычное событие, если верно расставить акценты, всегда можно использовать ради собственных целей, будь то отведение от себя подозрений или смена темы разговора. Заэль расслабленно усмехнулся этим мыслям и, склонив голову набок, наблюдал за тем, как его визави то поспешно направлялся к выходу из лаборатории, то так же стремительно возвращался обратно. Такая кардинальная смена интереса к обсуждаемым вопросам за столь краткий промежуток времени могла бы показаться странной и не вписывалась в тот ореол беспристрастности, который обычно окружал четвёртого в Эспаде, чем тоже можно было воспользоваться. Усмешка застыла в глазах Гранца, и он заговорил, стараясь сохранить серьёзность и не упустить детали реакции на свои слова:
– Я могу представить много чего, даже сопливую девчонку со сломанной маской, хотя, я уверен, это отвратительная картина, так что понимаю твоё нежелание показывать мне подобное, – учёный снисходительно усмехнулся, и непонятно было, кому он сочувствует больше – Улькиорре, столкнувшемуся с Неллиел при довольно странных обстоятельствах, или ей самой, так неудачно втянутой в чужую борьбу за статус. Следующий шаг Заэля был довольно прост: не только изобразить ничего не знающего, но заинтересовавшегося стороннего наблюдателя, но и воспользоваться неожиданным интересом четвёртого. Хотя разговор и напоминал прогулку по тонкому льду, октава начинал чувствовать себя свободнее, а потому позволил себе неторопливо продолжить рассуждать вслух, всё больше вживаясь в выбранную роль:
– Однако позволь не согласиться. Грамотное предположение – это вопрос, ответив на который, можно получить всю необходимую информацию, – акцентируя внимание собеседника на своих словах, он поднял вверх руку, указывая куда-то в потолок. – Неллиел ведь была выше тебя по званию. Насколько я знаю, многие были недовольны тем, что женщина не просто входит в состав Эспады, да ещё и считается одной из сильнейших, – Гранц остановился на несколько секунд и неопределённо махнул рукой в сторону: – Да, я понимаю, что это не твоя личная заслуга, что она нашлась, а лишь совпадение. Разумеется, ты не мог ничего знать о её судьбе, – продолжая рассуждение всё тем же будничным тоном, он перевёл взгляд на собравшегося было уйти Улькиорру:
– Никогда бы не подумал, что она так тебя интересует.
Завершив фразу, Заэль разве что вслух не сказал, что подумывает о причастности своего собеседника к пропаже бывшей третьей, но не стал углубляться в рассуждения о мотивах Улькиорры. Для себя он давно решил, что нет смысла приписывать другим причины их действий, гораздо интереснее наблюдать, как они выдают себя с головой, сталкиваясь с неожиданными намёками.
– А что касается приказов… – Пользуясь возникшей паузой, учёный продолжил говорить, хотя вторая тема разговора и вызывала у него неприятные воспоминания. – Любой из них рассчитан на определённые обстоятельства, и в моём случае они очень отличались от предполагаемой расстановки сил. Мои действия были единственным разумным вариантом, – он слегка нахмурился, словно досадуя на обстоятельства и распоряжение Айзена. Что-то всегда подсказывало Гранцу, что в случае поражения в открытом бою он вряд ли отправится на перерождение и сможет начать всё с чистого листа, а недавнее столкновение с семейством квинси только усилило тягостный страх забвения, возникавший всякий раз при упоминании реальной опасности. Впрочем, уже через секунду он смог вернуть себе обычное снисходительно-заинтересованное выражение лица: 
– Но, как видишь, встречу с двумя квинси я пережил без особых потерь. Думаю, я и в следующий раз смогу избежать гибели, – заканчивая эту фразу, Заэль почти улыбался. Как бы то ни было, свидетелей его неудачи не было, да и вряд ли бы кто-то стал спрашивать саму Иноуэ Орихиме о действительной цепочке событий, приведших к её исчезновению из Каракуры.
Последний вопрос учёный вполне осознанно проигнорировал. Слышать, как его действиям дают самое примитивное объяснение среди всех возможных вариантов, было крайне досадно, хотя в одном Улькиорра и угадал – Гранц действительно чувствовал гордость, хотя и связанную с его собственными способностями и следующей из них живучестью.