Как правило, научные события мало интересуют публику и почти всегда остаются без заслуженного внимания. Вот и сейчас, когда единственный на всё Уэко Мундо учёный выбрался в мир людей с небольшой экспедицией, не было ни единого свидетеля его сомнительных открытий. Непризнанный гений стоял с растерянным видом среди стаи бродячих собак и беспомощно озирался по сторонам. Животные обступали его, глядя недобрыми глазами, и не издавали ни звука, и повисшая тишина становилась почти осязаемой. Понимая всю нелепость ситуации, Гранц чувствовал себя как последний нумерос, застигнутый за нанесением на стены замка надписей, порочащих ум, честь и совесть Эспады или даже самого Айзена, и проклинал день, когда заинтересовался повадками неразумных форм жизни, в обществе которых сейчас находился.

Всё началось довольно прозаично: собачонка Ямми, к которой тот испытывал ничем не объяснимую привязанность, однажды облаяла Заэля, не имея для этого ни малейшего повода, а после трусливо скрылась в коридорах Лас Ночес. Тогда он просто недоумённо пожал плечами и не придал инциденту значения хотя бы по той причине, что не особенно интересовался мнением какого-то во всех смыслах пустоголового животного на свой счёт. Когда ситуация повторилась, октава уже с удивлением наблюдал за лающим существом, стараясь понять, чем заслужил такое неподобающее обращением. Пятикратное повторение инцидента навело его на мысль, что здесь присутствует какая-то странная закономерность, и учёный решил во что бы то ни стало её понять.

По неизвестным Гранцу причинам наука шинигами обходила тему собак стороной. Будучи единственным представителем научного сообщества Уэко Мундо, он также был вынужден констатировать, что ничего не смыслит в выбранном предмете; более того, на весь мир пустых приходилась лишь одна собака, а превращать объект привязанности Ямми в объект своей научной работы октава не решался – такой интерес вряд ли будет правильно понят нулевым. Тогда учёному пришлось задуматься о том, где же достать хоть одного пса, пригодного для исследования, и этот поиск неизбежно приводил к мысли, что нужные существа встречаются в мире людей. Но подобная вылазка требовала основательной подготовки: Заэлю нужно было не только рассчитать время, когда никто не помешает и заодно не хватится его отсутствия, но и обзавестись искусственным телом, поскольку поймать собаку, оставаясь невидимым и неосязаемым для животного арранкарм было идеей сомнительной.

Октава увлечённо ушёл в работу, и вот уже через пару недель смог похвастаться перед самим собой созданным гигаем. Сложнее всего было замаскироваться под обычного человека, но даже с этой задачей Гранц справился – со стороны его облик в новом теле не особенно выделялся на фоне толпы, когда он ступил на землю мира живых. Нетерпение, которое испытывал Заэль, было сродни  ощущениям первооткрывателя, обнаружившего новый континент и спешащего установить здесь фамильный флаг, обозначая свои владения и право ими распоряжаться. Но даже упоение собственной гениальностью не отвлекало учёного от главной цели этой экспедиции.

Сначала ему попадались исключительно собаки, ведомые людьми на поводках, и явно принадлежавшие этим людям. Некоторые животные недоверчиво поглядывали в сторону Гранца, но пробегали мимо, уводимые дальше своими хозяевами; остальные и вовсе не обращали на него внимания. Они явно не подходили для того, чтобы стать частью научного проекта, поэтому надменный восторг, с которым октава вышел в мир живых, продержался недолго, уступая место мрачной задумчивости. Порадоваться можно было только успешности маскировки, хотя пока это ни на шаг не приблизило учёного к заинтересовавшим его существам. Продолжая искать выход из тупика, Заэль уходил всё дальше от центра города и приближался к пустынной парковой окраине.

Безлюдность сыграла октаве на руку, и, сам того не ожидая, он увидел несколько собак, пригревшихся на небольшой поляне, залитой солнечным светом. Отсутствие ошейников указывало на отсутствие поблизости людей, способных помешать Гранцу осуществить задуманное, и он, вернувшись в приподнятое настроение, быстрым шагом подошёл к животным, бесцеремонно нарушая их ленивый отдых и выбирая, какого пса проще взять с собой. Однако, увлекшись процессом, учёный не сразу понял, что животные не разделяют его интереса: некоторые уже повставали со своих мест и, потягиваясь, окружали его, отсекая пути отступления и вынуждая остановиться. Стая не казалась дружелюбной, а оскал одного из псов напоминал о хищническом происхождении собак. Неприятная мысль, что гигай, на создание которого ушло много сил и времени, может пострадать, заставил октаву остановиться и начать судорожно искать выход из нового тупика.

Хруст ветки под чьей-то ногой нарушил повисшую тишину, а заодно и разорвал замкнутый круг, по которому ходили мысли Заэля последние несколько минут. Он перевёл внимание с собак на окружавшую этот трагифарс реальность и понял, что поблизости присутствует шинигами – явно не дотягивающий до уровня капитана, но шинигами. Открытие было неприятным, и, оборачиваясь к источнику духовной силы, учёный неожиданно для самого себя задержал дыхание. Однако представший его взгляду тип не казался готовым к нападению; скорее, он выглядел любопытным и заинтересованным, и создавалось впечатление, что шинигами с удовольствием бы продолжил наблюдать за странной сценой, если бы не случайно выдавший его звук. Октава неплохо осознавал, то его растерянность наверняка оказалась замеченной и может быть использована против него же, и шинигами, обладай тот хоть каким-то интеллектом, поспешит воспользоваться этим обстоятельством. Гранц с усилием выдохнул, продолжая рассматривать новое действующее лицо и его многочисленный багаж. Понимая, что оказался под наблюдением, он начинал вести себя как актёр, выступающий перед аудиторией, отношение которой к постановке только предстоит выяснить.

– И кем же вы можете быть? – С расстановкой проговорил Заэль, обращаясь к долговязому субъекту. Произнося эту фразу, он обратил внимание, что собаки тоже заметили вновь прибывшего: часть из них начала бросать в сторону шинигами взгляды такие же мрачные, с которыми сам учёный уже столкнулся. Гранц был совсем не против смены объекта их внимания и смутно надеялся, что новое действующее лицо как-то привлечёт внимание животных.