Сой Фон чувствует себя обманутой. Совет 46, которому напрямую подчиняется Омницукидо, был уничтожен, и приказы, которые они исполняли, были чьими-то чужими, но не его. Приказы были с уст предателя, который все это время находился рядом с ними, пользовался той же властью, что и они, имел доступ больший, чем у большинства шинигами, и в самом сердце Готея разразилась настоящая битва искусной лжи. Капитан отряда тайных операций считала себя в этом профессионалом, но мастерству трех капитанов ей лишь стоило учиться.  Второй отряд пусть и всегда действовал со спины, но всегда сохранял верность, нанося сокрушающие удары лишь тем, кто знал, что за ним придут. Сой Фон чувствует себя обманутой, но не оскорбленной. У нее не было причин подвергать приказы сомнению, и потому она просто исполняла долг. Оттого никаких мер за содействие предателям на нее не было возложено, ведь они все здесь жертвы. Но больше всего ее беспокоит не эта новость, а новости о жертвах века назад, о тех, кого сто лет считали предателями и под угрозой смерти запретили возвращаться. Сбежавшие в мир живых шинигами, избежавшие тогда, казалось, справедливого суда, оказываются лишь жертвой долгой шахматной партии, где фигуры черных молчаливо действуют под эгидой властной руки, а белые разрозненно осматриваются, делая раз за разом небрежный первый ход.
Но это все – прошлое. Она проклинала сто лет бросившую ее наставницу, но эти проклятия сделали ее сильнее в желании однажды встретиться. Она проклинала капитана двенадцатого отряда за то, что он был частью их безгрешной организации, являющейся самой по себе правосудием, что ради него всеми принципами и правилами поступилась сама капитан Омницукидо. Это предательство было жестоким – личным. Она хранила злость, она встала с колен, она стала строгим лидером, отдающим четкие указания и нетерпящим пустой болтовни и слабости. Ее пробудившаяся расчетливость, полностью убившая всю наивность, становится билетом на пост капитана, потому что больше попросту его некому доверить. Она, правая рука, ближайшая к Шихоуин, которая за глаза называла ее сестрой, единственная поглощенная не печалью, а злостью, единственная, кто может снова крепко взять меч в руки и заставить это сделать каждого в отряде. И сейчас именно ей, сто лет проклинавшей предателей, избежавших справедливого суда, придется смириться с тем, что они были осуждены несправедливо. Главнокомандующий отдает приказ второму отряду, а Омницукидо подчиняется лишь Совету, а в его отсутствии – самому себе. Приказ становится просьбой, ведь прибытие осужденных беглецов не может пройти без их санкционирования отрядом, ответственным за их поимку и проведение казни, отложенной уже вот на сто лет. Сой Фон не глупа, Готею сейчас нужны силы как никогда, и она сообщает, что Карательный отряд разрешит осужденному по делу Урахаре Киске и дизертировавшему капитану Шихоуин Йоруичи пересечь границу Сенкаймон ввиду раскрывшихся подробностей по делу, о чем они будут уведомлены. Она хочет услышать позволение уйти, но получает еще одну просьбу – главнокомандующий без лишних слов требует, чтобы сообщение было передано лично капитаном как доказательство серьезности Готея и искренности своих подобных запоздалых извинений. Лишь как дополнительный аргумент главнокомандующий подмечает, что и вряд ли кто-то донесет эту весть быстрее нее, и Сой Фон лишь приходится принять эту просьбу, обещав отправиться незамедлительно.
— Даже не думай, что ты за главного, Омаэда. Все, что тебе нужно делать – ничего не испортить, – бросает она своему лейтенанту, сообщая о вынужденном отсутствии. Тот как всегда слишком шумный, в словах сотня вопросов о предателях, сбежавших в мир пустых, о бывшем капитане, о том, что она может вернуть власть себе, ведь она Шихоуин, о предателе, которого капитан собирается вернуть с ней, и в последнем вопросе лишь страх за собственную шкуру, ведь тот когда-то был третьим офицером Второго отряда. Сой Фон не хочет даже вспоминать об этом, не хочет вспоминать время какой-то особенной гармонии, которая витала в отряде в то время. Это было ее словно подростковое хобби – искать промахи в делах офицера, возмущаться в душе и иногда давая понять об этом госпоже. Та же всегда отмахивалась, отшучивалась, лишь пару раз строго отрезала все сомнения Сой Фон, потому что доверяла человеку, на первый взгляд недостойному даже поста рядового. Сой Фон мирилась с этим, но смириться с тем, что госпожа помогла сбежать преступнику, она не могла. Как и не может слышать бред ее лейтенанта, оборачиваясь и смотря взглядом убийцы. – Омаэда! Во всем Готее я больше всего не хочу, чтобы этот человек возвращался сюда. Но сейчас шинигами не в том положении, чтобы я могла позволить своим личным эмоциям лишить нас поддержки. Поэтому – заткнись, – обрывает она, выплеснув злость и тут же отводя взгляд, а после лишь в качестве издевки на выходе добавляя, – На твое место и без того достаточно желающих офицеров. Тао, – она делает паузу, – к примеру.
Она без труда проходит через Сенкаймон, ощущая на себе ограничительную печать, и оказываясь в мире живых оглядывает живые городские улицы. Она не рассматривает прохожих, не замечает играющих на школьном дворе детей, не видит скандалящих на дороге водителей и образовавшийся затор – она лишь ищет ориентир, и поняв, в какую сторону двигаться, тут же срывается в шунпо, за считанные мгновения оказываясь у нужного дома, исполненного японской традиции. Она ловко выпрыгивает из тени перед дверьми магазина, сложив руки за спиной в миротворческом жесте посла. Она не торопится идти внутрь против воли хозяев, но ее реяцу, оставшаяся часть, не скрыта – они знают о ее прибытии, и вряд ли любопытство старых знакомых позволит им удержаться за закрытой дверью.

Отредактировано Sui Feng (2016-11-03 04:23:12)

Йоруичи задумчиво потерла коленку. Непроизвольно. Даже когда бинты больше не напоминали о полученной травме, она все еще ощущала легкую, ноющую боль, усиливающуюся в подобные моменты – когда принцесса была поглощена мыслями. И хоть ее ушибы были незначительными и мало ограничивали повседневную активность, они стали еще одним напоминанием о том, что за прошедшее столетие Шихоин потеряла былую хватку. После битвы с Сой Фон, во всей красе показавшей последствия векового пребывания в кошачьей шкуре, по возвращении в Каракуру Йоруичи приступила к тренировкам – теперь уже своим собственным. Наступило затишье – то самое затишье перед бурей, последний и единственный шанс что-то изменить: для кого-то – стать сильнее, а для нее – наверстать упущенное. 

И все же к встрече с новым врагом Шихоин оказалась не готова. Ушибы, подобные тем, что она получила в мимолетном столкновении с арранкарами, были не в силах ее остановить, однако…  Раньше Йоруичи не позволила бы даже такого. Она вела себя весьма опрометчиво. По правде говоря, они с Киске не ожидали, что это случится так скоро, но Айзен обхитрил их и тут, сделав ход первым. Нет, даже не так – сделав очередной ход. И до сих пор у него не было достойного оппонента – Соуске разыгрывал эту партию в одиночестве, одинаково ловко управляя как союзниками, так и врагами.

«Он слишком спешит. Почему?».

Сперва в городе появился Удильщик в компании Пустого, наделенного идеальной регенерацией. Они не были первыми арранкарами на их памяти, но даже в таком виде оказались сильнее своих предшественников. А потом на землю Каракуры ступили те, кто принял человеческий облик. Разница между ними оказалась ужасающей. И все это за столь короткий срок! Сейчас они не сомневались, что за происходящим стоит небезызвестный экс-капитан пятого отряда. И его успехи тревожили всех – подобное не могло остаться незамеченным для Общества Душ.

«Интересно, что Генрюсай предпримет?..»

Отчасти Ямаджи было даже жалко – слишком много проблем на его седую, точнее лысую, голову. Проблем как внешних, так и внутренних, вызванных, однако, одним и тем же человеком. Предательство, утрата трех капитанов, не говоря уже о том, сколько членов Готей 13, в том числе из офицерского состава, было выведено на время из строя той битвой.  А теперь еще и арранкары. Йоруичи не питала особой любви к бывшему начальнику, но всегда уважала его, как Главнокомандующего. Пусть многие постулаты Общества Душ порядком устарели, по ее скромному мнению, но благодаря приверженности им Генрюсай уже на протяжении многих веком поддерживал порядок в их мире. И, как подобает начальнику, он никогда не любил признавать своих ошибок. Не потому, что не замечал – о собственных просчетах он знал как никто другой, но ради порядка, ради нерушимого образа в глазах подчиненных закрывал глаза. Йоруичи не держала на него обиды, как и на других офицеров – она прекрасно понимала, в каком свете увидело их в ту ночь все Общество Душ. Однако от извинений не отказалась бы. Это было бы интересно – нечасто застанешь Главнокомандующего за подобным! Но управлению Готей 13 сейчас, понятное дело, не до них.

Кто-то пересек барьер, и это отвлекло Йоруичи от размышлений. Надо сказать, бесполезных размышлений – в подобной ситуации тренировки были куда полезней. Шихоин, без сомнений, знала, кому принадлежала реяцу – несколько приглушенная ограничениями, которые были необходимы при посещении мира живых для шинигами высших рангов.  И даже если бы они не столкнулись в битве в день несостоявшейся казни Рукии, Йоруичи все равно бы узнала, несмотря на то, как сильно изменилась, выросла духовная сила ее ученицы.

– Что ты так шумишь, Киске? Я и так все слышу, – сказала Шихион, выйдя к гостье. Это был не личный визит. Йоруичи надеялась, что это был не личный визит. Готовы ли они обсудить все наедине? Даже ввиду открывшихся обстоятельства, ее предательство наверняка оставалось для Сой Фон такой же болезненной темой. Как и для самой Шихоин.

– Порог – не лучшее место для разговора, не правда ли? – сказала Йоруичи, легким кивком приглашая гостью войти. – И не вздумай сбежать, Киске! Если только за чаем, – обратилась она уже к хозяину магазинчика, чьи отношения с нынешним капитаном второго отряда всегда были довольно-таки натянутыми.

Боже-боже. Я действительно должен участвовать в этом театре абсурда? – с кислой миной подумал Урахара, провожая взглядом ту, чье имя – Шаолинь Фон, ныне знали единицы. Капитан второго отряда скрылась в коридоре, по направлению к гостиной, оставив теперь уже, судя по всему, бывших беглецов наедине.

- Йоруичи-сан, конечно, я все понимаю… Но не думаю, что мое присутствие так уж необходимо, - придержав подругу за рукав, произнес мужчина. – Мы оба знаем - зачем Сой-Фон-сан появилась на пороге моего магазина. Давай сойдемся на том, что мы вместе выслушаем официальную позицию Главнокомандующего и Готея в целом, а потом вы вдвоем устроите посиделки, вспомните старые деньки, поностальгируете вдоволь, - однако в золотых глазах Урахара не увидел понимания. Хотя нет, понимание там как раз таки было. И, если бы Киске научился читать мысли, то он  наверняка услышал бы что-то вроде – «Ты не можешь меня бросить разгребать это дерьмо в одиночку! Слышишь, Киске?!». – Нет? – вздох. Ему и вправду не отвертеться. Что ж, он хотя бы попытался. – Тогда я пока заварю чай, - прозвучало это уж больно обреченно. Хотя радоваться действительно нечего.

Кто-то спросит, почему же? Амнистия – это хорошо. Теперь можно беспрепятственно появляться в Сообществе, не боясь преследования и десанта капитанов на голову. И все же настроение Киске было ой как далеко от радужного. На самом деле он давным-давно пережил и смирился с изгнанием. Даже начал получать от него удовольствие! Это вначале двадцатого века, выброшенные в Генсей, совершенно не знающие реалий современного мира шинигами, которые появлялись на Грунте лишь для уничтожения Пустых и то не часто, пребывали в расстроенных чувствах. Но прошел целый век! Сто, чертовых, лет! Это Сообщество похоже на болото. В нем не замечаешь течения времени. Шинигами, кажется, застыли, будто муха в янтаре, совершенно не меняясь, не пытаясь измениться! Проводники Душ убивают Пустых, умирают сами, за стенами Сейрейтея все так же ведется борьба за выживание. Сменились сотни и сотни лет, старое поколение уходит, уступая место молодым. Этот цикл повторяется снова и снова, словно весь мир – не способная найти выход из колеса, обколотая энергетиками белка. Она все бежит и бежит, вот только КПД – ноль!

Урахара продолжает гипнотизировать взглядом чайник с заваркой. Кипяток он уже залил, теперь осталось дождаться момента приготовления напитка и можно присоединяться к девушкам. Вот только так не хочется! Честно, ему эти официальные слова о помиловании, которые нависли над ним и неко-химе, как кость поперек горла! Сами посудите – что изменится? Они вернутся в Готей? Вряд ли. Киске не собирался покидать обжитое пространство только ради того, чтобы вновь плясать под дудку Совета, пусть даже нового созыва, и подчиняться приказам. Это нельзя! Пойди туда! Сделай то-то! Право слово, неужели он не сможет отыскать себе занятия поважнее?

И кому охота возвращаться в застывшее в стагнации Сообщество Душ, познав вкус свободы? Киске устраивала его текущая жизнь. Тихое размеренное существование. Неспешные исследования того, что нравится ему, а не того, что будет полезно, ну, или вредно, для всех. Конечно, без поддержки государственной системы, хотя бы такой, какой она представлена в Сообществе, не будет того масштаба. А с другой стороны… оно ему надо? Однажды, Киске погнался за мечтой, и в творческом безумии родилось Хогиоку. Сделало ли то мир лучше? Порадовало ли самого творца? Нет – на оба вопроса.

- Прошу! – пройдя в гостиную, Урахара поставил поднос с чашками и чайником на стол. – Ничего к чаю, к моему глубочайшему сожалению, у нас нет, так что придется довольствоваться лишь напитком, - развел руками торговец. Да, у него целый магазин сладостей, но это не значит, что он бесплатно (!) станет кормить всяких там капитанов. О, нет! На такое Урахара не подписывался!

- Сой-Фон-сан, давайте вы быстренько перейдете к официальной части нашего маленького собрания, и я пойду, оставив вас предаваться ностальгии с Йоруичи-сан, - усевшись за столом, положив рядом с собой трость, Киске лишь сильнее надвинул на глаза свою нелепую полосатую шляпу. Ему совершенно не хотелось сейчас встречать взглядом ни с одной из девушек. Он вообще чувствовал себя лишним. - Право, ни мне, ни вам вся эта ситуация не доставляет никакого удовольствия